Неточные совпадения
— То есть знаю по репутации и по
виду. Знаю, что он умный,
ученый, божественный что-то…. Но ты знаешь, это не в моей… not in my line, [не в моей компетенции,] — сказал Вронский.
Мы все учились понемногу
Чему-нибудь и как-нибудь,
Так воспитаньем, слава богу,
У нас немудрено блеснуть.
Онегин был, по мненью многих
(Судей решительных и строгих),
Ученый малый, но педант.
Имел он счастливый талант
Без принужденья в разговоре
Коснуться до всего слегка,
С
ученым видом знатока
Хранить молчанье в важном споре
И возбуждать улыбку дам
Огнем нежданных эпиграмм.
— Яков Тагильский, которому мы не верим. Но, кажется, он прав: у вас
вид человека
ученого и скептическая бородка, и мы уже преисполнены почтения к вам. Алешка — не дури!
Их было четверо: иеромонахи отец Иосиф и отец Паисий, иеромонах отец Михаил, настоятель скита, человек не весьма еще старый, далеко не столь
ученый, из звания простого, но духом твердый, нерушимо и просто верующий, с
виду суровый, но проникновенный глубоким умилением в сердце своем, хотя видимо скрывал свое умиление до какого-то даже стыда.
Вообще судя, странно было, что молодой человек, столь
ученый, столь гордый и осторожный на
вид, вдруг явился в такой безобразный дом, к такому отцу, который всю жизнь его игнорировал, не знал его и не помнил, и хоть не дал бы, конечно, денег ни за что и ни в каком случае, если бы сын у него попросил, но все же всю жизнь боялся, что и сыновья, Иван и Алексей, тоже когда-нибудь придут да и попросят денег.
В семидесятых годах формы у студентов еще не было, но все-таки они соблюдали моду, и студента всегда можно было узнать и по манерам, и по костюму. Большинство, из самых радикальных, были одеты по моде шестидесятых годов: обязательно длинные волосы, нахлобученная таинственно на глаза шляпа с широченными полями и иногда — верх щегольства — плед и очки, что придавало юношам
ученый вид и серьезность. Так одевалось студенчество до начала восьмидесятых годов, времени реакции.
Бедный
ученый проявлял при этом удивительное внимание и, наклонив голову, выслушивал все с таким разумным
видом, как будто он понимал каждое слово.
А он все с аглицкой,
ученой точки берет, и не поверил; говорит: «Ну, если ты не хочешь так, в своем
виде, открыть, то давай с тобою вместе ром пить».
Можно находить, что ответ, данный Христом, неправилен; можно выставить на место его другой, лучший, найдя такой критериум, который для всех несомненно и одновременно определял бы зло; можно просто не сознавать сущности вопроса, как не сознают этого дикие народы, но нельзя, как это делают
ученые критики христианского учения, делать
вид, что вопроса никакого вовсе и не существует или что признание за известными лицами или собраниями людей (тем менее, когда эти люди мы сами) права определять зло и противиться ему насилием разрешает вопрос; тогда как мы все знаем, что такое признание нисколько не разрешает вопроса, так как всегда есть люди, не признающие за известными людьми или собраниями этого права.
Творожков — человек простой,
ученый на медные деньги, сам разжился,
вид у него суровый, говорит он мало, держит себя строго и важно; мальчики его, Вася и Володя, боятся его, как огня.
Перед сердцем стоял человек
ученого вида, рассматривая его в огромную лупу, и что-то говорил барышне, которая проворно стучала клавишами пишущей машины.
Не знаем, долго ли бы продолжалась
ученая беседа, если б ее не прервал Михайло Алексеевич, то есть Миша, тринадцатилетний мальчик, здоровый, краснощекий, упитанный и загоревший; он был в куртке, из которой умел в несколько месяцев вырасти, и имел
вид общий всем дюжинным детям богатых помещиков, живущих в деревне.
— Нет, не требуют, но ведь хочется же на
виду быть… Это доходит нынче даже до цинизма, да и нельзя иначе… иначе ты закиснешь; а между тем за всем за этим своею службою заниматься некогда. Вот видишь, у меня шестнадцать разных книг; все это казначейские книги по разным
ученым и благотворительным обществам… Выбирают в казначеи, и иду… и служу… Все дело-то на грош, а его нужно вписать, записать, перечесть, выписать в расходы, и все сам веду.
Он выглядывал до того времени из толпы товарищей, как страус между индейками; говорил он глухим, гробовым голосом, при каждом слове глубокомысленно закрывал глаза, украшенные белыми ресницами, и вообще старался сохранить
вид человека рассудительного, необычайно умного и даже, если можно,
ученого.
Он был совершенно незнаком с естественными науками и потому никогда не мог помириться с авторитетным тоном и
ученым, глубокомысленным
видом людей, которые занимаются муравьиными усиками и тараканьими лапками, и ему всегда было досадно, что эти люди на основании усиков, лапок и какой-то протоплазмы (он почему-то воображал ее в
виде устрицы) берутся решать вопросы, охватывающие собою происхождение и жизнь человека.
Затем произошел между двумя
учеными разговор, смысл которого сводился к следующему: приват-доцент Иванов берется соорудить при помощи линз и зеркал камеру, в которой можно будет получить этот луч в увеличенном
виде и вне микроскопа. Иванов надеется, даже совершенно уверен, что это чрезвычайно просто. Луч он получит, Владимир Ипатьич может в этом не сомневаться. Тут произошла маленькая заминка.
Следовательно, нечего удивляться, нечего и винить публику в невежестве, если она не читает ни сочинений, имеющих специальную цель — движение науки вперед, ни
ученых разборов, имеющих в
виду ту же высокую цель.
Все, что высказывается наукою и искусством, найдется в жизни, и найдется в полнейшем, совершеннейшем
виде, со всеми живыми подробностями, в которых обыкновенно и лежит истинный смысл дела, которые часто не понимаются наукой и искусством, еще чаще не могут быть ими обняты; в действительной жизни все верно, нет недосмотров, нет односторонней узкости взгляда, которою страждет всякое человеческое произведение, — как поучение, как наука, жизнь полнее, правдивее, даже художественнее всех творений
ученых и поэтов.
Кто убил учение Лейбница и дал ему труповой
вид школьности, как не
ученые прозекторы?
Главное, что делает науку
ученых трудною и запутанною, — это метафизические бредни и тьма-тьмущая специальностей, на изучение которых посвящается целая жизнь и схоластический
вид которых отталкивает многих.
Чрез полгода после начала этого издания княгиня Дашкова успела уже привести к совершению учреждение Российской академии как
ученого общества, долженствующего «хранить и утверждать язык»; таким образом, что она имела в
виду совершить частным образом, посредством своих сочинений и кружка литераторов, помещавших свои труды в ее журнале, теперь высказалось официально и возложено было на целое сословие
ученых, которые должны были усовершенствование отечественного слова поставить задачею своей деятельности.
Поэт Бодряков, человек
вида неуклюжего и дикого, разговаривал в углу с
ученым историком Евсюковым; они оба держали друг друга за пуговицы.
Мы решили не разлучаться, и все поехали в Петербург. Здесь сразу столичная жизнь с начинавшимся оживлением в студенческой среде охватила наш маленький земляческий кружок… И через год мы возвратились в родной город сильно изменившимися, особенно Израиль. Ему, вдобавок, пришлось надеть очки, и он, всегда серьезный и молчаливый, теперь положительно имел
вид молодого
ученого.
Катерина Матвеевна. Позвольте попросить лошадей для нас. Мы имеем полное право и одинаковое с каждой чиновной особой. Вот мой
вид, — как это называется… Уж нынче прошло то время, когда уважаем только генералов, а презираем
ученое сословие, студентов.
Имея в руках Блуменбаха, Озерецковского [Озерецковский Николай Яковлевич (1750–1827) — ученый-путешественник, академик; Аксаков имеет, вероятно, в
виду его книгу «Начальные основания естественной истории» (СПБ. 1792).] и Раффа (двое последних тогда были известны мне и другим студентам, охотникам до натуральной истории), имея в настоящую минуту перед глазами высушенных, нарисованных Кавалеров, рассмотрев все это с особенным вниманием, я увидел странную ошибку: Махаона мы называли Подалириусом, а Подалириуса — Махаоном.
Говоря о христианском учении,
ученые писатели обыкновенно делают
вид, что вопрос о том, что христианство в его истинном смысле неприложимо, уже давным-давно окончательно решен.
Не только
ученый анатом, проводящий всю жизнь в работе над трупами в интересах науки, но даже огрубелый палач не сохраняет полного равнодушия при
виде трупа, положенного во гробе и обставленного всем, чем крепка христианская могила.
Низовьев обезоруживал своей воспитанностью, и неприятно-дворянского в нем ничего не сквозило. Да и по
виду он был более похож на учителя или отставного офицера из
ученых.
И садоводство он любил, хотя и не выдавал себя за
ученого садовника. Его привлекали больше фруктовые деревья, прививка, уход за породами, перенесенными с юга. Бывало, если ему удавалось, хоть в
виде кустика, вывести какое-нибудь южное деревцо, он холил его как родное дитя и сам говаривал, что носится с ним „ровно дурень с писаной торбой“.
— Плесень, — повторил за ним Хрящев и, взявшись рукой за мясистый добрый подбородок, усмехнулся. Вы скажете — умничает Антон Пантелеич, все под
видом агрономии в
ученые метит. Плесень, известное дело. И с ботвиньей сходство немалое. А тут целое море низших произрастаний. И какая в них найдется красота, ежели под стеклышком рассматривать…
Я еще не встречал тогда такого оригинального чудака на подкладке большого
ученого.
Видом он напоминал скорее отставного военного, чем академика, коренастый, уже очень пожилой, дома в архалуке, с сильным голосом и особенной речистостью. Он охотно"разносил", в том числе и своего первоначального учителя Либиха. Все его симпатии были за основателей новейшей органической химии — француза Жерара и его учителя Лорана, которого он также зазнал в Париже.
В списке сотрудников за эти с небольшим два года я увидел имена очень и очень многих беллетристов (некоторые у меня и начинали),
ученых, публицистов, которые и позднее оставались на
виду.
Терпеть, чтобы тебя в грошовой газете всякий пасквилянт, получающий по три копейки со строки, срамил из-за ничтожества твоего Евлампия Григорьевича, чтобы над твоим «ученичком» издевались, как над идиотом, и тебя показывали в «натуральном
виде» — так и стояло в фельетоне, — со всеми твоими тайными желаниями, замыслами, внутренней работой, заботами о своей «интеллигенции», уме, связях, артистических,
ученых и литературных знакомствах?
Не имея в
виду главной цели знания, — изучения того разумного закона, которому для его блага должна подчиняться личность человека, — так называемые
ученые этого разряда самой целью, которую они ставят для своего изучения, изрекают приговор о тщете своего изучения.
Другой разряд особенно распространенных в наше время рассуждений, при которых уже совершенно теряется из
вида единственный предмет познания, такой: рассматривая человека, как предмет наблюдения, мы видим, говорят
ученые, что он так же питается, ростет, плодится, стареется и умирает, как и всякое животное: но некоторые явления — психические (так они называют их) — мешают точности наблюдений, представляют слишком большую сложность, и потому, чтобы лучше понять человека, будем рассматривать его жизнь сперва в более простых проявлениях, подобных тем, которые мы видим в лишенных этой психической деятельности животных и растениях.
В записках есть любопытное описание одного
ученого диспута между магистром и полковником. Описание сделано в
виде сценария рукою очень неискусною, но все-таки очень интересно, потому что на расстоянии полувека назад представляет, как и чем в то время «бавились» важные военные лица, при которых происходит весь этот турнир.
— Да, но какая же свобода, когда это все ужасно узко? — вставила с
ученым видом гостья.
Иначе почему бы генералу не воспользоваться таковыми же
учеными петербургской духовной подготовки? Конечно, может быть, что он боялся, не хуже ли здесь духовное образование, чем в Москве, но кажется, что гораздо более для него заключалось в том, чтобы познакомиться с Дроздовым и поставить ему на
вид свой строгий взгляд на воспитание и чистое патриотическое направление с ненавистью ко всему иностранному. Сделать это известным митрополиту Филарету был расчет, и очень недурной.
На вопрос, как вас титуловать (заметим, первый и необходимый вопрос каждого немца при первом знакомстве), Красный нос отвечал, что он гофрат [Гофрат — надворный советник; вообще — почетный титул.], доктор Падуанского университета, член разных
ученых обществ и корреспондент разных принцев; к тому ж игре в алмазе на руке его сделана уже примерная оценка и караты в нем по
виду взвешены — все это заставило скоро забыть об уродливости носа и горбе неожиданного посетителя и находить в нем не только интересность, даже привлекательность.
— Школьное умствование, вылупившееся из засиженного яйца какой-нибудь
ученой вороны! Налетит шведский лев [Шведский лев — имеется в
виду шведский король Карл XII (на гербе Швеции — изображение льва).], и в могучей лапе замрет ее вещательное карканье! От библиотекаря московского патриарха ступени ведут выше и выше; смею ли спросить: не удостоится ли и царь получить от вас какую-нибудь цидулку?
— Да, он скрывается в Лифляндии, — отвечал с таинственным
видом генерал, — однако ж, несмотря, что
ученые шпионы его следят меня даже на празднике моих знакомых, надеюсь скоро дойти до логовища этого красного зверя.
Все самые прекрасные и глубокомысленные диспозиции и распоряжения кажутся очень дурными, и каждый
ученый военный с значительным
видом критикует их, когда сражение по ним не выиграно, и самые плохие диспозиции и распоряжения кажутся очень хорошими, и серьезные люди в целых томах доказывают достоинства плохих распоряжений, когда по ним выиграно сражение.